A simple mind
Вчера до вечера писал ЛУРВы за месяц. Написал аж на 72 часа. На следующей неделе, по возвращении из поездки, посмотрю, подпишут ли мне их. В понедельник выезжаю в Москву на какую-то чертову конференцию – видимо, на фирме это традиция – посылать вместо одного сотрудника избранную группу из бывших стажеров (в минувшие годы было, кажется, так же).
А во сне я вновь побывал на границе земли и неба. Только на сей раз выражалось это по-иному. Я шагал по склону, почти у самой его верхушки. Вокруг – светло; на небе сияет солнце, а весь склон зарос точно такими же солнцами – желтыми-желтыми подсолнухами, которые, кажется, светят ничуть не хуже. Склон сильно крут, так что мне приходится почти прижиматься к нему, чтобы не покатиться вниз.
Если я все же сорвусь, то знаю, что не ушибусь: все на склоне выглядит достаточно мягким – и огромные цветы, и лопухи под ними, и даже овцы тут есть – они спокойно пасутся, невзирая на крутизну, пухлые, точно в каком-нибудь пластилиновом мультфильме...
Так, стоп, но если есть овцы, значит должны быть и собаки, которые их охраняют? Точно, вон мелькают и их спины – пастушьи собаки, тоже довольно дружелюбные, но мне к ним приближаться не хочется, тем более, что меня они пока не заметили.
Есть и еще одна причина, по которой я не хочу катиться вниз. Я только что поднялся оттуда, и делать мне там нечего. Там, внизу – сырость, слякоть и поздняя осень, и деревня, в которой лают совсем уже другие – злые – псы.
И я напрягаю все силы, чтобы удержаться на склоне, поднимаюсь все выше и выше в небо, а когда достигаю вершины, то с удивлением обнаруживаю... город. Скучный и столь же серый город.
Теперь-то я знаю, что мне следовало сделать. Или что сделал бы Гораций Таллий на моем месте. Но, увы, уже поздно, – если только я вновь не вернусь в тот сон.
А во сне я вновь побывал на границе земли и неба. Только на сей раз выражалось это по-иному. Я шагал по склону, почти у самой его верхушки. Вокруг – светло; на небе сияет солнце, а весь склон зарос точно такими же солнцами – желтыми-желтыми подсолнухами, которые, кажется, светят ничуть не хуже. Склон сильно крут, так что мне приходится почти прижиматься к нему, чтобы не покатиться вниз.
Если я все же сорвусь, то знаю, что не ушибусь: все на склоне выглядит достаточно мягким – и огромные цветы, и лопухи под ними, и даже овцы тут есть – они спокойно пасутся, невзирая на крутизну, пухлые, точно в каком-нибудь пластилиновом мультфильме...
Так, стоп, но если есть овцы, значит должны быть и собаки, которые их охраняют? Точно, вон мелькают и их спины – пастушьи собаки, тоже довольно дружелюбные, но мне к ним приближаться не хочется, тем более, что меня они пока не заметили.
Есть и еще одна причина, по которой я не хочу катиться вниз. Я только что поднялся оттуда, и делать мне там нечего. Там, внизу – сырость, слякоть и поздняя осень, и деревня, в которой лают совсем уже другие – злые – псы.
И я напрягаю все силы, чтобы удержаться на склоне, поднимаюсь все выше и выше в небо, а когда достигаю вершины, то с удивлением обнаруживаю... город. Скучный и столь же серый город.
Теперь-то я знаю, что мне следовало сделать. Или что сделал бы Гораций Таллий на моем месте. Но, увы, уже поздно, – если только я вновь не вернусь в тот сон.