A simple mind
И ночь, и восстание, и снова восстание; но нет, это не восстание, а сознательное подавление: армия марширует по мокрым гражданским улицам, в лужах отражается свет фонарей, а над головой жужжит моторами черная крылатая птица...
Бег, страдание – я все-таки завалил эту блядскую аттестацию (было это днем, но также походило на армейские учения). И еще странствие за красным автомобильчиком, и момент, когда я остался, всеми покинутый, в желтом поле вдали от города, – не страх, а растерянность – что мне делать теперь? – и одно, совсем неожиданное, видение Богоматери в белых шелках – как я припадаю к ней, к ее груди...
Но самым главным мне хочется указать, что я побывал в Золотом городе.
Конечно же, этот город не что иное есть, как исковерканные пространствами сновидения Набережные Челны. Или, напротив, город, в котором я живу, исковеркан пространством яви? Не важно (кстати, родился я не в Челнах, но считаю, что имею полное право называть именно этот город родным). Сейчас в этом городе никого нет. Как и всегда.
Стоит лето, и все вокруг освещено ярким, золотистым солнечным светом. На тротуарах Золотого города замерли крошечные пылинки.
Я прохожу мимо детского садика, поворачиваю направо и неожиданно оказываюсь в квартале новостроек – тех, что спешными темпами возводятся у реки. Здесь так же нет ни одного человека, а солнце так же золотит стены домов и пыль под ногами. Тротуар, по которому я шагаю, делает несколько извивов сообразно с положением дома, вдоль которого он идет. А дальше... он поднимается к ярко-синему небу и там обрывается.
Оттуда же доносится рокот машин и ритмичное уханье взрывов. Я заинтригован. Как и каллиновская Джелиза-Роза, я неожиданно оказался на самом краю света. И мне страстно хочется подняться по тротуару и заглянуть – туда, за него. Там, вместе со взрывами, рождается мир. И, может быть, город.
Я ускоряю свой шаг по тротуару; идти, наверное, должно быть тяжелее – ведь дорога идет с растущим уклоном, – но я этого не чувствую. Я воспаряю, приближаясь к небесам.
Уже близко от моей цели, близко от самого края обрывающейся в небесах дороги, меня отвлекает сумрачный строитель в каске и мятой рубашке в красно-синюю клетку. «Ты точно хочешь туда?» – вопрошает он меня. Я отвечаю, и он ведет меня к высокому входу в пещеру, находящуюся справа от нас. Я покидаю тротуар, но без сожаления – кажется, мужчина хочет показать мне то, чего я ищу.
Из пещеры, вход в которую, несомненно, выделан человеческими руками, доносятся тот самый рокот и шум взрывов, и я не могу понять, то ли они осуществляются внутри нее, то ли за ней, за тем самым Краем света, а пещера — всего лишь канал между «тем» Светом и «этим». Мы подходим к самому входу; внутри влажно, душно и очень пыльно. В воздухе висит мутный осадок, который, кажется, запросто можно разрезать ножом. Строитель пускается в сложные пояснения явлений – вот к нашим ногам выкатились ручейки воды – это рабочие вскрыли верхний пласт; вот все кругом сотрясается и воздух становится настолько задымлен пылью, что нам приходится спешно отбегать назад, на солнце – это еще что-то произвели; а теперь нам приходится убегать еще дальше, потому что вместе с оглушительным рявканьем взрыва из пещеры выхлестывается целый фонтан воды. Строитель объясняет мне, что это часть реки хлынула в образовавшуюся дыру, и снова спрашивает, хочу ли я туда?
Я в некотором замешательстве. Говорю: «я подумаю», и отхожу, не теряя, впрочем, пещеры из виду. Тротуар в небеса, к сожалению, уже пропал, поэтому мне остается уповать на то, что найдутся какие-то иные способы заглянуть за Край света.
Я продолжаю идти вправо и выхожу из города. Здесь все по-прежнему такое же золотое, и даже нет тени, отбрасываемой высокими девятиэтажками, – только высокая, до самого плеча, пожелтевшая трава, над которой кружат насекомые, сырая почва под ногами и в беспорядке разбросанные коробки гаражей. Я рассеянно оглядываю их, высматривая недобрых хозяев, и вдруг обращаю внимание на то, что каждая из крыш этих гаражей заканчивается странным деревянным помостом: дорогой, которая уводит в небо.
Я забираюсь на верхушку гаража по корявой металлической лестнице, продолжая поминутно оглядываться – на всякий случай, – но когда оказываюсь наверху, то с сожалением обнаруживаю, что наклонный помост уже занят: в бездне раскинувшегося вокруг синего неба, кружась, танцует мальчишка. Голубые ленточки причудливой одежды на нем – кажется, что они только толком ее и составляют – выделывают собственные замысловатые коленца. Я спускаюсь, оставаясь ждать своей очереди...
Наконец, мальчишка с треском сваливается в заросли и пускается куда-то по своим делам. И я возобновляю свой крестовый поход на Крышу мира, как я ее уже про себя назвал. Снова взбираюсь по лестнице наверх и там обозреваю открывшуюся панораму неба (что странно, только сейчас я замечаю, что солнца нет; я не вижу его, хотя вокруг светло – одна лишь голубая чаша надо мной).
Внизу слышится шорох, я вздрагиваю, вспоминая про хозяев гаража и бросаю взгляд вниз, где движется чья-то тень. Но нет – это всего лишь подростки, голышом нежащиеся в озерце внизу: парень, его девушка, и еще одна, – наверное, ее сестра, прильнувшая к ним обоим. Они зовут меня присоединиться? ОНА зовет меня?
Но меня зовет деревянный помост, до края которого я так еще и не добрался. А он вот уже, совсем рядом – пара-тройка шагов, оттолкнуться и...
Бег, страдание – я все-таки завалил эту блядскую аттестацию (было это днем, но также походило на армейские учения). И еще странствие за красным автомобильчиком, и момент, когда я остался, всеми покинутый, в желтом поле вдали от города, – не страх, а растерянность – что мне делать теперь? – и одно, совсем неожиданное, видение Богоматери в белых шелках – как я припадаю к ней, к ее груди...
Но самым главным мне хочется указать, что я побывал в Золотом городе.
Конечно же, этот город не что иное есть, как исковерканные пространствами сновидения Набережные Челны. Или, напротив, город, в котором я живу, исковеркан пространством яви? Не важно (кстати, родился я не в Челнах, но считаю, что имею полное право называть именно этот город родным). Сейчас в этом городе никого нет. Как и всегда.
Стоит лето, и все вокруг освещено ярким, золотистым солнечным светом. На тротуарах Золотого города замерли крошечные пылинки.
Я прохожу мимо детского садика, поворачиваю направо и неожиданно оказываюсь в квартале новостроек – тех, что спешными темпами возводятся у реки. Здесь так же нет ни одного человека, а солнце так же золотит стены домов и пыль под ногами. Тротуар, по которому я шагаю, делает несколько извивов сообразно с положением дома, вдоль которого он идет. А дальше... он поднимается к ярко-синему небу и там обрывается.
Оттуда же доносится рокот машин и ритмичное уханье взрывов. Я заинтригован. Как и каллиновская Джелиза-Роза, я неожиданно оказался на самом краю света. И мне страстно хочется подняться по тротуару и заглянуть – туда, за него. Там, вместе со взрывами, рождается мир. И, может быть, город.
Я ускоряю свой шаг по тротуару; идти, наверное, должно быть тяжелее – ведь дорога идет с растущим уклоном, – но я этого не чувствую. Я воспаряю, приближаясь к небесам.
Уже близко от моей цели, близко от самого края обрывающейся в небесах дороги, меня отвлекает сумрачный строитель в каске и мятой рубашке в красно-синюю клетку. «Ты точно хочешь туда?» – вопрошает он меня. Я отвечаю, и он ведет меня к высокому входу в пещеру, находящуюся справа от нас. Я покидаю тротуар, но без сожаления – кажется, мужчина хочет показать мне то, чего я ищу.
Из пещеры, вход в которую, несомненно, выделан человеческими руками, доносятся тот самый рокот и шум взрывов, и я не могу понять, то ли они осуществляются внутри нее, то ли за ней, за тем самым Краем света, а пещера — всего лишь канал между «тем» Светом и «этим». Мы подходим к самому входу; внутри влажно, душно и очень пыльно. В воздухе висит мутный осадок, который, кажется, запросто можно разрезать ножом. Строитель пускается в сложные пояснения явлений – вот к нашим ногам выкатились ручейки воды – это рабочие вскрыли верхний пласт; вот все кругом сотрясается и воздух становится настолько задымлен пылью, что нам приходится спешно отбегать назад, на солнце – это еще что-то произвели; а теперь нам приходится убегать еще дальше, потому что вместе с оглушительным рявканьем взрыва из пещеры выхлестывается целый фонтан воды. Строитель объясняет мне, что это часть реки хлынула в образовавшуюся дыру, и снова спрашивает, хочу ли я туда?
Я в некотором замешательстве. Говорю: «я подумаю», и отхожу, не теряя, впрочем, пещеры из виду. Тротуар в небеса, к сожалению, уже пропал, поэтому мне остается уповать на то, что найдутся какие-то иные способы заглянуть за Край света.
Я продолжаю идти вправо и выхожу из города. Здесь все по-прежнему такое же золотое, и даже нет тени, отбрасываемой высокими девятиэтажками, – только высокая, до самого плеча, пожелтевшая трава, над которой кружат насекомые, сырая почва под ногами и в беспорядке разбросанные коробки гаражей. Я рассеянно оглядываю их, высматривая недобрых хозяев, и вдруг обращаю внимание на то, что каждая из крыш этих гаражей заканчивается странным деревянным помостом: дорогой, которая уводит в небо.
Я забираюсь на верхушку гаража по корявой металлической лестнице, продолжая поминутно оглядываться – на всякий случай, – но когда оказываюсь наверху, то с сожалением обнаруживаю, что наклонный помост уже занят: в бездне раскинувшегося вокруг синего неба, кружась, танцует мальчишка. Голубые ленточки причудливой одежды на нем – кажется, что они только толком ее и составляют – выделывают собственные замысловатые коленца. Я спускаюсь, оставаясь ждать своей очереди...
Наконец, мальчишка с треском сваливается в заросли и пускается куда-то по своим делам. И я возобновляю свой крестовый поход на Крышу мира, как я ее уже про себя назвал. Снова взбираюсь по лестнице наверх и там обозреваю открывшуюся панораму неба (что странно, только сейчас я замечаю, что солнца нет; я не вижу его, хотя вокруг светло – одна лишь голубая чаша надо мной).
Внизу слышится шорох, я вздрагиваю, вспоминая про хозяев гаража и бросаю взгляд вниз, где движется чья-то тень. Но нет – это всего лишь подростки, голышом нежащиеся в озерце внизу: парень, его девушка, и еще одна, – наверное, ее сестра, прильнувшая к ним обоим. Они зовут меня присоединиться? ОНА зовет меня?
Но меня зовет деревянный помост, до края которого я так еще и не добрался. А он вот уже, совсем рядом – пара-тройка шагов, оттолкнуться и...