Брест

[Rheo-TU]

Брест

(1)

В автобусе я чуть было не задохнулся среди ехавшей толпы. Вокруг меня двигались ноги, меня безжалостно толкали, а когда я был вытолкнут, наконец, на остановку, то обнаружил, что в давке потерял одну сандалию, и мы вместе с папой ринулись обратно в автобус, разыскивать ее под недовольные замечания водителя. Наконец, сандалия была найдена, и мы пошли на вокзал – туда, где должны были пройти таможенный пункт.

У нас с собой много вещей: собственный пакет у меня и два огромных чемодана у папы. В одном из них, этих чемоданов, лежат пестрые игрушки, которых здесь, в этом городе, просто не найти. Головоломки, солдатики, настольные игры и машинки. Перед отъездом мы обошли все игрушечные магазины, которые я знал, и в каждом что-то купили.

Папа хмурится, когда я говорю «этот» город. Он хочет, чтобы это был город наш, точно так же, как и город, в котором мы жили до этого. Но мы слишком часто переезжаем с места на место, а в этих местах все настолько странно, что даже люди разговаривают на непонятном языке.

Перед таможенным контролем папа заметно волнуется. Мы привезли с собой много денег, но, как он говорит, есть способ, чтобы таможенники к нам за это не придирались. Он разделил эти деньги на маленькие кучки и рассовал по разным местам. К тому же нас будет проверять папин знакомый – поэтому все должно обойтись, однако папа хмурится все равно.

Таможенник – не совсем еще взрослый дядька в белой шапке-ушанке, пританцовывая на месте от пробирающего холода, просматривает наши вещи. Длится это недолго – минутная стрелка вокзальных часов, за которой я слежу, успевает сдвинуться всего на несколько делений, и однако мне кажется, что ожидание длится целую вечность. Потом я слышу шуршание бумаги и, обернувшись вижу, как папа подписывает лист с какими-то закорючками.

Это декларация, говорит он, но тексты наших таможенных деклараций я видел не раз, а этот – какой-то другой, непонятный. Часть написана на английском – парень-таможенник объясняет нам, что копия будет выслана в США. Губы у него совсем синие, он кутается в свое пальто и, кажется, я слышу, как стучат у него зубы.
Другая часть декларации заполнена на другом языке. В нем я как будто понимаю отдельные слова, но написаны они почему-то английскими буквами и в целом предложения выглядят полнейшей нелепицей. Уже когда мы проходим через зал ожидания, я вслух гадаю, кому мог понадобиться такой странный документ, с одного кресла вскакивает толстая старуха с кольцами на пальцах и начинает недобро голосить нам вслед, а папа тянет меня к выходу все быстрее и, кажется, краснеет...

На улице мы садимся в нашу машину (которую доставили к вокзалу отдельно) и едем в город. Наша машина разительно отличается от других автомобилей – те больше похожи на подпрыгивающие на ухабах железные коробочки. Я говорю об этом папе и он пожимает плечами: что тут поделать?

На заднем сиденье лежит чемодан с игрушками. На контроле на него поставил желтую наклейку. Мы переезжаем ручей и мне вдруг кажется, что это река и наш автомобиль вот-вот поплывет по ней, а на другом берегу ее – уже город.

(2)

Река бьется, колотится водами своими в стены канала, мимо проносятся холодные серые здания, устремляющиеся в пасмурное небо островерхими башнями – готика. У этой реки странное название – Брест, – ну и город, стало быть, называется так же.

Где-то на подъезде к тому месту, где ты должна встречать нас, мы выбираемся из машины, оставив внутри вещи, и идем пешком. Я вдыхаю холодный воздух и прислушиваюсь к цоканью брусчатой мостовой под ногами. Удивительный город – не город, а памятник, в котором историей дышит буквально каждый квадратный сантиметр камня, из которого он сложен.

Я с трудом могу выделить конкретные здания из того массива, мимо которого мы проходим, равно как и определить их нынешнее назначение. Многочисленные соборы, дворцы, террасы, – все сплелось в единую паутину, точно непрошеных туристов увлекающую нас все дальше от канала.

И вот мы уже шагаем не вдоль реки; теперь это улица, пешеходная и почти безлюдная – нам встретилось лишь двое прохожих, и оба – словно сошедшие с картинки из жизни позапрошлого столетия – в черных сюртуках и небрежно сдвинутых шляпах-котелках. Справа и слева от нас – памятники воинам. Тоже люди, только запечатленные в сером камне – горделивые, вооруженные мечами солдаты, вздернувшие свои подбородки к равнодушным небесам. На фоне всей паутины они выделяются разноцветными венками на своих челах. Отсюда не разглядеть, но мне почему-то думается, что цветы эти – живые, и что сегодня – день памяти.

А дальше – точно сцена из старого кинофильма. Он увидел Ее. Тучи в этот момент немного разошлись и выглянуло солнце, которое отразилось во вчерашних лужах на мостовой, а на башне городской ратуши принялись бить часы, вспугнув ютившихся под крышей голубей. Бомм. Бомм. Колокол звенит – и под звуки эти Она принимается бежать к двоим, появившимся у границы площади, перегоняя собственную радость от долгожданной встречи, – а Он выпускает руку мальчика и, делая шаги навстречу, раскрывает объятия для своей любимой, той, с которой они были разлучены столько лет. Бессчетные годы стоили одного-единственного мига, и вот он, этот час, наконец, настал. От нагретой мостовой поднимается пар.

Она все бежит – медленно, словно в замедленной съемке, – но солнце неожиданно исчезает, а с ним замолкает и башенный бой. И замедляет ход Она – не совсем еще понимая, что произошло. Только что на площадь вышло двое – мужчина и мальчик. А сейчас остался лишь один ребенок, растерянно моргающий в поисках отца. Кажется, он тоже поначалу ничего не понял. Мужчина просто растворился в воздухе.

После чего исчез и сын.

@музыка: EZ3kiel - Subaphonic

@темы: текст, грезы сновидца, город, мои опусы